[perfect-shotgun]

Вы думали, я перегорела? Вы ошибались!

Название: Sweet dreams are made of this
Фандом: Dying Light
Размер: драббл
Пейринг/Персонажи: Рахим, упоминаются Джейд и Крейн
Категория: джен, намек на слэш в конце
Жанр: драма
Рейтинг: ~NC-17
Предупреждения: каноничная смерть второстепенного персонажа
Краткое содержание: Мертвецы стоят у порога памяти, тараща бельма глаз.

Рахиму снится мама. Она пахнет цветами и шоколадом, гарью и кровью; от нее веет прохладой — такой настоящей, что невозможно становится не поверить. Ее прикосновения кажутся легче пуха. Она гладит его по голове, как когда-то в детстве, много-много лет назад, и напевает под нос; Рахим слышит знакомые строки, Рахим слышит знакомый голос — а значит, все хорошо. У него все хорошо. У мамы все хорошо.

Мертвецы не бродят по улицам, родной, безмолвно шепчет она своими прикосновениями; дороги не забиты перевернутыми и брошенными машинами, нет ни крови, ни мяса на дорогах — все хорошо, родной, это был лишь дурной сон. Поверь мне. Посмотри на меня.

Посмотри на меня, шепчет гниющее, разваливающееся на части чудовище голосом его матери; лицо обгорело, покрылось уродливой коркой, застыло в неестественной гримасе - но это еще ее лицо. И эти белесые глаза, похожие на рыбьи — еще ее глаза; прекрасные волосы, за которыми так любила ухаживать Джейд, сбились в один липкий и грязный колтун — и кровь там, и грязь, и мясо, и пепел.

Посмотри на меня, сынок. Посмотри на меня.

Она неловко цепляет его щеку ногтем, и тот отваливается — так легко, словно не держался на пальце сообще. Рахим не может пошевелиться; мама гладит его по щеке, и из слабо сочащейся сукровицей и кровью раны наружу лезут жирные белые червяки. Трупная вонь бьет в нос; Рахим не может отвернуться, Рахим не может закрыть глаза.

Все хорошо, шепчет мама, все хорошо; черные, обгорелые обрывки кожи свисают с ее лица. Нет никаких зомби, мой милый, это просто кошмар. Тише, дорогой. Тише, тише.

Когда мама наклоняется поцеловать его в лоб, Рахим распахивает глаза на самом деле.


Рахим старается не спать по ночам, хоть это и глупо; Рахим проводит их на тренировочной площадке, хотя это глупо вдвойне. Он сидит в углу, поджав колени к подбородку — так, чтобы никто не упал на него сверху, — и смотрит в стену. Мешки с мусором под ним иногда жалобно скрипят, но это редкость. Обычно он сидит в звенящей тишине; и чем дольше он сидит, тем отчетливей тишина нашептывает его имя.


Джейд не понимает его. Кажется, ей даже не снятся кошмары: она слишком выматывается, чтобы видеть сны.
Как же Рахим ей завидует.


Однажды он все-таки засыпает, свернувшись в клубок на мешке с мусором. В бок впивается что-то ужасно жесткое — вроде консервной банки; Рахим их ненавидит.

Мама утешает его, положив его голову себе на колени; Рахим не может разобрать слов, не может поднять глаза — смотрит в пустоту и дышит через раз, чувствуя, как давит на ребра проклятая банка, не давая окончательно провалиться в сон.

Он почти не чует гнили, и это до невозможного хорошо.


Рахим просыпается из-за того, что затекло, кажется, все, что вообще может затечь. Предрассветный холод жжет его руки; он неловко ежится, пытаясь устроиться поудобней - и замирает в молчаливом шоке.

Он не один.

Его голова лежит на чьих-то коленях; разложением и шоколадом пахнет так явственно, что он отстраненно поражается — как не учуял этого раньше?

Кто это?

Рахиму страшно открывать глаза. Он не умеет притворяться спящим, поэтому просто лежит в той же позе, в которой проснулся; впрочем, проснулся, кажется, не до конца — ему еще кажется возможным, что это мать чутко и заботливо вплела пальцы в его волосы и замерла так, ожидая, когда он проснется.

Когда он все-таки решается открыть глаза, разозлившись на себя той самой безмолвной и жуткой яростью, в которой даже сказать ничего не выходит, сначала он не видит ничего. Кажется, что его глаза — два пересохших моря; он сглатывает насухую и моргает, пытаясь прийти в себя.

Кайл Крейн держит его голову на коленях, уронив свою на грудь. Глаза ворочаются под пеленой век, словно он готов вот-вот проснуться — но все никак не просыпается.

На его плечах нет привычной куртки — впрочем, оглядевшись по сторонам, Рахим быстро понимает, что укрыт ей, как коротким и широким одеялом. Из правого кармана кокетливо свесилась аморфная, полурастаявшая шоколадка.

Рахим беззвучно выдыхает и медленно закрывает глаза.

Пожалуй, он поспит еще.