[perfect-shotgun]

панголин: ухожу с дайрей
гридфолл: /существует/
панголин: блядб



Название: все, что я знаю
Размер: мини, 1039 слов
Пейринг/Персонажи: Курт/Васко
Категория: преслэш
Жанр: хёрт-комфорт
Рейтинг: R
Краткое содержание: Курт сжигает прошлое на костре; Васко наблюдает
Примечание: спойлеры к личному квесту Курта
Фикбук: [x]

Сан-Матиус пахнет дымом и сгоревшим мясом, на площади перед губернаторским дворцом всегда пылают огни; ветер уносит крики и мольбы даже за городские стены - скрыться не выйдет ни в резиденции де Сарде, ни даже в порту. Васко ненавидит этот город, пожалуй, сильнее всего на свете. В худшие дни с неба падает пепел, тонким слоем ложится на мостовые, и крыши, и шляпы прохожих, и палубы кораблей; в худшие дни дым закрывает небо.
Их маленькая группа редко остается здесь так надолго. Васко не одинок в своих чувствах - даже отец Петрус, кажется, с трудом выносит это место; хуже всех справляется Сиора - она целыми днями сидит, обхватив себя руками, на шкуре у камина, смотрит в живое пламя. Кажется, от этого ей становится легче. Афра почти не выходит на улицу - только если де Сарде просит ее лично; сам он с каждым днем становится все молчаливей, все сдержанней, будто порастает льдом, все больше походит на Курта.
Курт мрачнеет. Курт злится. С его лица не сходит гримаса неприязни, и он еле заметно морщится, когда с площади снова доносятся крики; но - терпит и ждет. Иногда (всегда) Васко поражается тому, как выдержка в нем сочетается с импульсивностью. Иногда Васко думает - что будет, когда пружина лопнет?
Когда это случится, он не хочет оказаться поблизости.

(Иногда они ходят в таверну вместе. Они редко разговаривают - заказывают бренди, садятся за один стол; иногда к ним присоединяется де Сарде, но чаще - нет. Васко нравятся эти встречи, даже когда они молча пьют, не глядя друг на друга - что уж говорить о тех днях, когда у них все-таки завязывается диалог. Ему нравятся мрачные шутки Курта, и его рассказы, и редкий лающий смех; кажется, Курту тоже что-то в нем нравится. Васко не думает об этом, как и не задумывается, что именно.)

В один из плохих дней Курт возвращается в резиденцию глубокой ночью, пылая мрачным удовлетворением, готовностью к бою; Васко еще не спит, и потому наблюдает за ним из своего кресла у огня. Курт снимает шлем - с преувеличенной осторожностью, будто хрустальный, - медленно опускает на верстак. Его глаза горят, его руки чуть подрагивают; он делает глубокий вдох, не отводя взгляда от стены, замирает так - будто пытаясь успокоиться; гулко выдыхает. Это не звучит ни яростно, ни зло. Устало.
Только когда Курт уже скрывается на втором этаже (оставив шлем внизу; тяжелые, выверенные шаги), Васко понимает - кажется, он не знал, что здесь есть кто-то еще.

Утром он узнает, что Курт нашел очередного заговорщика. Утром он узнает, что Курт собирается его сжечь.


***


(В этот раз они, только вернувшиеся в город, пьют молча; Курт опрокидывает в себя стопку за стопкой, но не пьянеет. У него тяжелый, оценивающий взгляд, немного напоминающий Васко адмирала Кабрал.
Почему ты здесь, неожиданно спрашивает Курт, и Васко понимает, о чем тот говорит на самом деле; и отвечает, пожав плечами - просто так.)

В Новую Сирину и сразу же обратно, два дня в дороге, почти не переводя дыхание; пепел цепляется за полы его плаща, кружится над их головами, как снег. У Курта глаза - как два куска льда, и челюсти сжаты так, что вот-вот начнут крошиться зубы. Прямая спина, высоко поднятая голова, широко расправленные плечи - занесенный двуручный меч; нападай, спрашивай, обвиняй, говорит его поза, я готов.
Васко молчит, потому что это не его дело. Васко молчит, потому что пружина внутри Курта натянута до предела, до боли, и это очевидно всем, у кого есть глаза или хоть немного здравого смысла; ему пока не хочется умирать, и он держался бы подальше, но что-то не дает ему - что-то помимо просьбы де Сарде, разумеется.

(Просто так, повторяет Курт, пристально глядя ему в глаза.)

Курт сидит у огня, когда Васко засыпает, и все еще там, когда он просыпается. Морщины прорезают лицо не хуже шрамов, следы бессонницы не могут быть очевидней; кажется, он даже моргает слишком редко, будто бы через раз. Воин, не спавший больше трех суток - плохой воин, сказал бы Васко раньше, но помнит - тайный лагерь, пыточная камера, опустевший взгляд Курта; такие тренировки не забываются просто так.
Васко все равно держится близко - так, чтобы суметь в случае чего прикрыть спину. Иногда Курт смотрит на него, но молчит; пожалуй, Васко ему благодарен.

(Это личное, говорит Сиглинде. Это личное, говорят наемники один за другим, едва взглянув на Курта; личное, личное, личное,
он это заслужил.
Благословляем.)

(Все, что я знаю, выплевывает Курт, глядя в глаза ублюдку в красном, и что-то внутри Васко шепчет - о нет.
Он уже слышал это раньше)


***


Курт стоит перед костром, заложив руки за спину, и смотрит в глаза горящему человеку. Статуя; ледяной, немигающий взгляд готового броситься хищника; напротив - исказившееся в гримасе боли и ужаса лицо, распахнутый в крике рот. Васко не знает, зачем он здесь, он хотел бы уйти - но стоит, глядя на спину Курта, на его ярость, на его ненависть, на его мрачное торжество, и не может сдвинуться с места.

(Темный переулок за таверной - какой это город? здания стражи похожи друг на друга, как близнецы, - далекий гул голосов, падающий из узких окон свет; чистое небо, светлая ночь. Васко стоит на коленях, расстегивая чужой ремень. Он пьян ровно настолько, чтобы это казалось отличной идеей, и не может перестать ухмыляться;
подняв голову, он встречается взглядом с Куртом, и из чужих зрачков на него смотрит ледяная пустота.)

- Я знаю, о чем ты думаешь, - говорит Курт, когда они остаются одни - чуть ли не за руку втащив Васко в подворотню у резиденции
(все, что я знаю, почти шепчет Курт ему в шею, не прекращая двигать ладонью, и Васко беззвучно стонет);
Васко вскидывает брови в напускном удивлении, прислоняется к стене:
- В самом деле?
(утром они кивают друг другу, столкнувшись у лестницы, и не упоминают о вчерашнем ни словом)
Курт устало трет лицо, цепляет кончиками пальцев старый шрам; будто все чувства вымыла из него приливная волна, оставив только усталость. Васко знает, каково это. Васко думает: если он упадет прямо сейчас - до порога я его точно донесу.
- Ты все понял правильно, - говорит Курт - будто выталкивает из себя слова, тяжелые, режущие горло и язык (и совершенно ненужные). - И давай забудем об этом.

(Курт уходит - быстрый, широкий шаг, - оставив растрепанного, все еще тяжело дышащего Васко в переулке; не оборачивается)

Через час он подсаживается за стол Курта, ставит прямо перед ним все еще запечатанную бутылку; встречает, не моргнув, тяжелый взгляд.
- Мы можем не говорить, - произносит Васко отчетливо, но негромко. - Мы определенно можем не трахаться. Но мне нравится пить с тобой, так что, если не возражаешь?..
Курт ухмыляется - совершенно по-волчьи, показывая зубы.
- Садись, - говорит он, и Васко садится.