... Serkonos, vast and endless. The universe, contained.
ну понеслась, чо) второй левел, драбблота; миди положу отдельно - во-первых, вряд ли влезет, во-вторых, туда (и сюда тоже) перед шапкой нужно вкинуть примечание.
в этом году у меня внезапная традиция называть все песнями/строчками из песен. англоязычных, конечно. но вот в этом случае рядом и близко ничего такого не пробегало, оно само, правда-правда! а еще я это год назад примерно писал.
Название: We're in this together Размер: драббл (424 слова) Пейринг/Персонажи: ниванфилд (спойлер)Пирс/Клэр, Крис/Пирс Категория: гет, слэш Жанр: ангст Рейтинг: G — PG-13 Предупреждения: каноничная смерть персонажа Краткое содержание: Истина в вине. В чужой вине.
читать дальше— Как ты посмел, скотина, — шипит Клэр не хуже гадюки, — как ты только посмел не спасти его. Не! Спасти! Ты мог перенабрать команду! Высадиться в городе и взять новых людей! Отчитаться в штаб! А вы понеслись на эту платформу, как в зад укушенные! Она зло выдыхает и медленно-медленно опускает на стол намертво зажатый в дрожащей от ярости руке стакан; стекло будто готово разразиться трещиной, потом второй, пятой, двенадцатой — и хрустнуть и разлететься по полу, как ее терпение. — Почему он полетел — я прекрасно понимаю, — говорит она слишком спокойно, чтобы это было правдой; голос подрагивает тоже. — Из-за тебя. Ты был его другом. Его капитаном. Он просто выставил твоему требованию высший приоритет и помчался, задрав хвост! Но ты-то мог и головой подумать, черт возьми! Крис не перебивает ее, молчит и даже не пытается подойти ближе, и от этого Клэр заводится еще сильнее. С взбешенным рыком она сметает стакан со стола. — Ты! Мог! Подумать! Своей! Чертовой! Головой! Стеклянная крошка разлетается по всей кухне, но Клэр плевать. Она бросается вперед и сжимает руки на шее брата, и впечатывает его в холодильник — так, что от удара на пол дождем сыпятся дурацкие разноцветные магнитики. Под чужой пяткой надрывно хрустит тот, что Пирс однажды привез откуда-то с юга Африки. Невыносимо хочется плакать. — Ты убил его, — хрипит она, почти стонет от невиданного, глубокого отчаяния. — Ты убил его, и больше никто! Как ты только посмел попадаться мне на глаза после такого, ты..! ты..! Она задыхается; слезы душат ее, отчаяние душит ее, она почти ничего не видит, почти ничего не слышит — только собственные всхлипы, только густую пелену перед глазами. Крис осторожно, по одному разжимает ее пальцы, вдыхает так же задушенно: наверняка скоро на его шее расцветут красноречивые багровые пятна. — Я понимаю, — говорит он, и ей хочется кричать, потому что ни черта он не понимает, ни черта, даже не догадывается, что сейчас с ней происходит, как он только смеет так говорить! — Да ничего ты не!.. — вскидывается она, но тут же замирает, потому что в чужих глазах видит то же самое, абсолютно то же самое — всю эту дикую смесь эмоций, которое люди так неосторожно назвали просто "горем"; загнанную, спрятанную, скрытую надежней трижды украденных бриллиантов, лишней ампулы посреди наркоманского притона или пробирки, которую ни в коем случае нельзя ронять, если не хочешь устроить локальный зомбиапокалипсис. Крис осторожно обнимает ее, притягивает к себе, позволяя уткнуться носом в плечо, как в детстве, и выплакаться; жмурясь и шмыгая носом, она позволяет ему это, слишком ошеломленная неожиданным молчаливым откровением. — Я понимаю, — шепчет он и аккуратно гладит ее по спине; Клэр всхлипывает и крепко вцепляется в его рубашку — не оторвать. — Я все понимаю, сестричка.
это не продолжение предыдущего драббла. совсем. вообще. они просто писались и выкладывались в соо сразу друг за другом, так же пошли в выкладку и сюда. и эт, котаны, скажите, как у вас музыка отображается, все ок? мне ж еще плейлисты и фанмиксы заливать, не с ютуба ж это делать
Название: where the tides are turning Размер: драббл (565 слов) Пейринг/Персонажи: Пирс Ниванс, Чужой (не ксеноморф!) Категория: джен Жанр: ангст, кроссовер с Dishonored Рейтинг: PG Предупреждения: потоки сознания сожрали запятые в нескольких местах и добавили пару переносов, спойлерпостканон, Пирс уплыл Краткое содержание: А вот этого он точно не ожидал.
читать дальшеПосле удачной охоты ему снятся странные сны: океанское дно, окутанное траурной вуалью тумана, непроницаемой даже для его глаз, полощущиеся, будто от ветра, фиолетовые плавники драпировок, старый китовый скелет, обросший ракушками, торчащий акульим зубом обломок алтаря. Странные сны, уютные сны; он дремлет, кутаясь в них, скользя по течению и беспокойно вглядываясь одним глазом в окружающую его темноту.
Он не ищет, но находит: спускается слишком глубоко, увлекшись погоней за косяком, и теряет желание возвращаться. Здесь холодно, но он не мерзнет; в уши вгрызается глухое шипение, тихий шепот, и это зов и мольба и приказ и обещание и он не может вернуться к еде и свету потому что со вздохом разверзается бездна и плавники полотнищ вздрагивают и давно мертвый кит словно мотает головой и
Давно никто не находил мои святилища, говорит тьма и улыбается, обнажая ровные зубы; здравствуй, Пирс Ниванс.
Уже давно никто не звал его этим именем; оно колется, как логово, обросшее от долгой пустоты ракушками - слишком давно никто не был там, слишком сложно привыкнуть к нему снова.
Столько всего произошло, говорит тьма голосом, привыкшим к долгому молчанию, шершавым и хриплым, и звучащим словно внутри головы, пока меня не было. Пока не было нас обоих.
Ни угрозы в этом голосе, ни предупреждения, и он молчит, склонив голову набок.
У тебя была интересная жизнь, тьма склоняет голову набок, и в ушах шуршит колкий смех — чей-то чужой и слишком знакомый, болезненно знакомый, и не вслушаться в него не выходит. А теперь ты не помнишь, кто ты. Не зверь — умней; не человек — не похож. Какие интересные сны тебе снились, Пирс Ниванс, пока я не вторгся в них. Какие интересные у тебя были желания, пока ты не изменился.
Пожалуй, ты и сам интересен мне, говорит тьма —
и смыкается вокруг него и вползает внутрь и становится им и жжет изнутри
а потом — только тишина, и покой, и бегущий по венам мягкий успокаивающий ток, и ласковый шепот мерцающей на алтаре кости, и медленно тяжелеющая голова.
Он выбирается на берег через неделю — оказалось слишком сложно отыскать его, и слишком далеко он забрался, пытаясь не то спрятаться от мира, не то спрятать его от себя; возвращаясь назад, он проводит несколько часов в том, что осталось от станции, и не чувствует ничего. Когда-то — тогда, — он был испуган и думал, что умирает; когда-то он не знал, что изменится, стоит воде хлынуть внутрь непрерывным потоком — изменится по-настоящему и до конца.
Он думал, что пути назад нет.
Он ошибался.
Теперь он знает, как киты выбрасываются на берег; его тело почти так же огромно и тяжело, и похоже на человека лишь отчасти (не похоже совсем), и приходится повозиться, чтобы наконец выметнуться на сушу.
И приходится лежать там, задыхаясь и корчась, умирая от боли и меняясь обратно, истекая дымчатой тьмой, словно кровью — иначе ничего не выйдет, иначе он не сможет, — вспоминая, каким он был тогда; ночь успевает смениться днем, и на долгие часы он слепнет, но потом зрение возвращается к нему — куда острей, чем раньше, и куда полезней.
Теперь у него только три глаза, и тело похоже на человеческое — насколько он помнит людей; след тьмы на руке пульсирует слабым, давно позабытым ощущением — это боль или удовольствие, или что-то еще? Он не помнит.
Сколько прошло времени, он не помнит тоже.
После захода солнца он поднимается на ноги; тело движется с трудом, но меняется — беспрекословно, так что он отращивает что-то, что сойдет за одежду (просто панцирь, конечно же) хотя бы в темноте и издалека.
Название: Прямо в ад Размер: драббл (482 слова) Пейринг/Персонажи: Леон, ОЖП Категория: джен Жанр: хоррор Рейтинг: PG-13 вроде Предупреждения:спойлеринвалид Леон Краткое содержание: И все снова пошло наперекосяк.
читать дальшеНа улице холодный пасмурный октябрьский день, на деревьях — колючий иней вперемешку с так и не снятыми с прошлого Рождества гирляндами; сиделка пошла за молоком два дня назад и не вернулась. Тогда он и достал оружие, разложил на кухонном столе — хотел на кровати, но кухня была ближе. Два пистолета, дробовик — негусто, в общем, по сравнению с оставшимся в прошлом арсеналом; зато боезапаса на годы вперед хватит, он всегда был бережливым.
Подумать только, неделю назад он сидел в штабе, гонял новичков и чаи с все отводящей взгляд Ханниган, шутил, что зомби ушли на заслуженный отдых вместе с ним, не иначе; а теперь — вот, устроился в инвалидной коляске, ноги укутаны теплым клетчатым пледом, все как положено; в руках дробовик, на коленях коробки с патронами, плед и коляска забрызганы кровью и мозгами, даже кусочки черепа можно найти, если вглядеться. Он не вглядывается.
За наполовину стеклянной дверью очередной апокалипсис, а он на пенсии по инвалидности; что может быть несправедливей?
Почему-то все покатилось в ад, когда он подумал, что все и в самом деле может быть хорошо; наверное, у этого есть какое-то официальное название, но как-то не до названий сейчас.
Его сиделку звали Анна: мягкие светлые локоны, острый нос, нежно-голубые глаза, испещренные старыми шрамами руки — это все она, спокойная и тихая, стоящая сейчас по ту сторону двери, изодравшая короткими ногтями лицо до кровавых полос, перемазавшаяся черт знает в чем. Новый вирус не научил этих тварей открывать запертые на все три замка двери — только вернул голос; Анна так умоляет открыть ей, что он даже поверил бы, если бы не видел, как она с новыми друзьями жрала все-таки послушавшегося соседа. Бедный мистер Эйкен.
Ему кажется, что в окна кто-то скребется — они все закрыты, все жалюзи задернуты, в доме один этаж и одна дверь, так что он караулит Анну. Связи нет, так что не выйдет даже позвать на помощь или передать в штаб, что тут творится — впрочем, они наверняка знают, что уж там.
Ему придется спать, и это последнее, чего ему хочется — с такими-то соседями.
В сумерках он все-таки засыпает некрепко и ненадолго; когда он открывает глаза, Анна все так же сверлит его взглядом, раскачиваясь взад-вперед. Холодно, темно, мерзнут руки, все еще кажется, что кто-то скребется в окна — с той тихой несмелостью, с которой впервые целуют дорогую подругу или дорогого друга; он греет ладони в пледе и дыханием, отчетливо и отчаянно понимая, что не продержится. Не сможет. Скоро дома кончится еда, не говоря о том, что придется постоянно отлучаться с поста — никто, увы, не отменил по случаю апокалипсиса телесные нужды; есть десятки способов загнуться не от зубов изголодавшихся зараженных, и почему-то нет сомнений, что он опробует их все.
А потом, взглянув на Анну — пустое лицо, следы от ногтей, будто она рыдала кровавыми слезами, — он понимает, что это за шорох; следом понимает, что спасения уж точно нет — городок у них небольшой и заражен наверняка целиком.
Вирус оставил в них больше разума, чем он думал.
Анна улыбается, когда на кухне щелкает оконная задвижка.
Название: and maybe take my kitty with me Размер: драббл (341 слово) Пейринг/Персонажи:спойлерАлекс!Наталья, за кадром - Бертоны Категория: джен Жанр: хоррор Рейтинг: PG-13 Предупреждения: постканон, хорошая концовка Краткое содержание: Ей нравятся ее мысли.
читать дальше"Дорогой дневничок, я хочу убить их всех".
Почерк у нее хороший, аккуратный, буквы крупные — мамочка гордилась бы, увидь она это сейчас; только она, конечно, не увидит. Никто не умеет воскрешать мертвых.
Она умеет многое — печь пирожные, например, или вплетать ленту в косу, или прятаться так, чтобы не нашли никогда и ни за что, или бесшумно ходить, или вскрывать замки, или не страдать от угрызений совести, или притворяться порядочной девочкой, но воскрешать так и не научилась. Может, это только пока, кто знает: технологии так скакнули вперед... может, она и откроет какой-то способ?
"Здесь омерзительно. Кто вообще сказал им, что все маленькие девочки любят розовый?"
Она любит красный — багряный, алый, глубокие оттенки; она любит белый и черный, и еще немного, совсем чуть-чуть — нежно-голубой. Но не розовый. Не этот отвратительный розовый.
Правду говорят — человек привыкает ко всему; видит бог, она старается.
Это, наверное, из-за всего, что с ней произошло на острове: просто не может прийти в себя. Стресс. Все плохо. Ну, так ей говорят: она чувствует себя превосходно — за одним маленьким исключением.
"Мне не хватит сил разбить Мойре голову, и она слишком высокая; но она может случайно споткнуться на лестнице в подвал. Эти ступеньки такие высокие, а фонарик — такой ненадежный и старый! Погаснет в любую секунду".
Она покусывает кончик ручки, размышляя — плохая, плохая привычка, но она и не должна быть идеальной; на губе — синий след, и она только размазывает его сильнее. Солнце садится, и тени, удлиняясь, жутко ползут по розовым стенам, расчерчивая их неровными полосами, кривыми, как старушечьи пальцы; она улыбается перемазанными в пасте губами и снова берется за отложенную было ручку. Она не боится: не умеет.
"Канистры с бензином, — пишет она, болтая ногами под столом — не дотягивается до пола, маленькая еще. — Бутылки с маслом. Виски. Какой пожар можно устроить! Не хуже закатов, а много лучше".
Той ночью она засыпает быстро и крепко. Ей снятся грязные, обшарпанные стены и кровь по углам, урчание и шепоты, потом — обласканная пламенем кухня, гостиная, коридор, охваченный огнем дом, вылизанные дочерна некогда розовые стены; она улыбается сквозь сон и обнимает подушку понадежней: согретая, та слишком похожа на живое тепло.