20.08.2017 в 21:46

Пишет  feyra:

Ну и где же герои

20.08.2017 в 14:40

Пишет  yisandra:

Несите ваши фанфики, иначе быть беде
Друзья, номинация компьютерных игр простаивает пустая! Если работ не будет, номинацию могут отобрать, и в будущем году придётся тем, кто пишет по играм, состязаться в общей номинации слэша по зарубежному канону.

---

велп, я упоролся.

Название: in the marrow of my bones
Размер: планируется миди. или макси. как получится.
Пейринг/Персонажи: экзорцист!Дауд, Билли, мелькали Корво и Джессамина
Категория: джен (пока)
Жанр: AU, драма, мистика, детектив (кайнда)
Рейтинг: PG-13
Вдохновившие арты: [x]
Фикбукло: [x]

Пролог

Иногда Дауд видит странные сны — бескрайняя синева, похожая на небо и море, соленый воздух, далекие песни китов; он ходит по городу своего детства, вывернутому и перекрученному памятью, по пыльным мостовым и хрупким лесенкам, смотрит в чужие замершие лица и не думает ни о чем. Ему спокойно в таких снах, и он редко вспоминает их после.
Сегодня он стоит в беседке — белый камень, обвитые плющом колонны, — и к горлу подступает комок; он знает, что увидит, если посмотрит вниз, и все равно смотрит.
Мертвая Джессамина Колдуин ободряюще улыбается ему
(делайте, что должно, слышит он эхо),
и Дауд протягивает руку, осторожно опускает ее веки цвета неба и моря. У нее были серые глаза, думает он отстраненно; здесь они стали синими.
За его спиной хрустит и сминается камень — неправильный, неестественный звук; Дауд знает, что будет дальше.

Мостовая висит над бездной. Далеко внизу Дауд видит деревья и китов, дома и людей, но не останавливается; камни замирают под его ногами, чтобы через секунду беззвучно рухнуть вниз, но он знает, что не упадет. Впереди, совсем близко, сияет белым распахнутая дверь — слишком очевидно, словно его считают глупцом, — и он слышит шепот, тихий, еле различимый. Похоже на латынь, но Дауд не уверен.
Когда-то давно он решил бы, что это вход в Рай, но сейчас от этой мысли ему смешно. С каждым шагом шепот становится громче и громче, бьется о его виски, все еще неразборчивый, и Дауд видит —
вороны на крыше и стенах, в пустых проемах окон; Башня выглядит мертвой, Башня выглядит освежеванным трупом, вороны приоткрывают клювы, и из них льется шепот, откровения и насмешки, клекот и свист,
они смотрят на Дауда, и Дауд смотрит на них.
Здравствуй, дорогой друг, слышит он
(прямо перед ним, среди света и сияния, стоит человек),
давно не виделись.


Дауд просыпается в поту и несколько секунд лежит неподвижно, глядя в потолок. Потом садится на постели. Потом встает. В комнате темно, в доме темно и тихо — не слышно ни голосов с улицы, ни машин; Дауд спускается по лестнице на первый этаж, и доски под его ногами еле слышно поскрипывают.
Он не включает свет, когда входит на кухню; до упора выворачивает кран влево, умывается ледяной водой и пьет ее же, набрав в ладони. Тишина давит не хуже крика. Кажется, что в спину кто-то смотрит.
В голове крутится единственное слово.
Далила.

***

— Святой отец, — Джессамина пытается улыбнуться ему.
У нее мешки под глазами и царапины на руках; ей становится хуже, и он это знает. Она это знает. Билли это знает.
Значит, это последняя попытка.
— Я готова, — говорит она, не дождавшись ответа.
Дауд знает, что она пытается скрыть под макияжем морщины и усталость — многие женщины пытаются так делать; Дауд знает, что ей не нужна жалость. Джессамина отвыкла от нее.
Билли берет ее под руку. У миссис Колдуин не осталось близких людей, и нет никого, кто мог бы (хотел бы) проводить ее в, возможно, последний путь — ее родители мертвы, ее муж мертв, ее дочь уехала годы назад; Дауд знает, что Билли считает это несправедливым и потому так заботится о Джессамине,
и еще он знает, что Билли будет больно, очень больно.

Ритуал решают провести в беседке — рядом с Башней нет церквей, а ехать далеко опасно; из дома приносят стул — тяжелый, из темного дерева, — и усаживают Джессамину на него, спиной к перилам и морю. Билли достает из сумки фиксаторы — мягкие, кожаные.
Дауд отворачивается и закрывает глаза, сосредотачиваясь. Вдыхает и выдыхает. Он должен оставаться спокоен, иначе ее не получится спасти.
Когда он поворачивается обратно, все уже готово. Его ученики стоят рядом с Джессаминой, готовые навалиться и держать, рядом — пустое ведро; Джессамина смотрит молча и как будто спокойно, но Дауд знает этот взгляд. Бессилие и усталость — ни тоски, ни страха, больше ничего; это было раньше, но давно исчезло.
Дауд кивает ей.
— Exorcizamus te, — начинает он, и Джессамина с криком выгибает спину.

Ничего не выходит, как было и в прошлый раз, и в позапрошлый, и в предыдущие десять; Джессамина дышит — тяжело, измученно, — и смотрит вниз, на свои колени. Ее волосы растрепались, а кожа дымится там, куда попали брызги святой воды. Дауд знает, ей больно.
Дауд знает, что нужно сделать.
Билли смотрит на него, когда он достает пистолет — не пытаясь остановить или убедить, что в следующий раз все получится, смотрит больными черными глазами; ей плохо, но Джессамине хуже.
Дауд вставляет обойму (в ней только один патрон), с щелчком передергивает затвор, и Джессамина медленно поднимает голову. Мне жаль, хочет сказать Дауд, я не хотел, чтобы все вышло вот так;
Джессамина ободряюще улыбается ему искусанными губами.
— Делайте, что должно, — говорит она.
Выстрел звучит непозволительно громко даже с глушителем.

***

Утро встречает его холодом из распахнутых окон; Дауд садится на диване, ежится и трет глаза. Он не запомнил, как заснул снова, но это неудивительно — в последнее время такое происходит все чаще. Наверное, он просто устал.
Оконная створка стучит о стену ровно трижды, и Дауд ежится снова, уже от ветра.

Он готовит завтрак (яичница с помидорами, проще некуда), когда оживает забытый на диване телефон — базовый рингтон, раздражающее пиликанье; Дауд с раздражением откладывает лопаточку и возвращается в гостиную. Ему редко звонят, и еще реже звонят по утрам, так что Дауд даже не сомневается, кто это.
Начальство.
— Доброе утро, Дауд, — у Берроуза раздражающе бодрый голос, словно у них в Риме сейчас не семь утра.
— Епископ.
— Кажется, есть для вас работа, — на том конце провода слышится шуршание бумаги. — Дануолл, Ткацкий квартал. Вам повезло. Недалеко. Очень похоже на демоническое вторжение, насколько я могу судить.
Дауд выдыхает. Потом вдыхает. Телефон опасно трещит в его пальцах.
— У нас был договор, епископ, — говорит он сухо.
— Да, да, я помню, — кажется, Берроуз кивает, — но не распускать же из-за вас весь отдел? Пошлите какого-нибудь ученика.
— Они еще не готовы. Кроме Билли.
— Тогда пошлите Билли. Вы уверяли, что для вас есть замена, Дауд, так используйте ее! Люди просят о помощи. Люди умоляют о помощи, брат! Мы не можем заставить их страдать из-за вашей эгоистичности, вашего...
Дауд убирает трубку от уха, но не сбрасывает вызов. Берроуз не умеет проповедовать и произносить речи, но это можно перетерпеть — по крайней мере, сейчас; по привычке он смотрит в окно, на полуголые деревья и опавшие листья, и ни о чем не думает.
— Хорошо, — говорит он наконец, перебивая очередной пассаж. — Я вас понял.

Яичница, разумеется, подгорела. Дауд выключает конфорку и переставляет сковородку на соседнюю, давая еде остыть, и несколько секунд задумчиво смотрит на все еще зажатый в ладони телефон; хочется швырнуть его в стену, но Дауд сдерживается. Дышит спокойно и ровно, как его учили.
А потом перезванивает Билли.

Когда-то давно это был богатый район, но с тех пор все изменилось. Дауд купил этот дом двадцать лет назад, а соседние дома выкупила Церковь для его учеников — поэтому Билли стучится в его дверь через пять минут, взъерошенная и удивленная. От нее пахнет воском и ладаном, и еще дождевой водой — Дауд чувствует это, когда она протискивается в дом мимо него.
— Черт с ней, с работой, — заявляет она сразу же, расстегивая куртку. — Я разберусь, не маленькая. Повтори-ка, что ты сказал насчет демона.
— В мой сон приходил демон.
— Тот же или..?
Дауд мотает головой, и Билли вздыхает.
— Черт, — повторяет она почти обреченно. — Того ты, по крайней мере, знал.
— А этот знает меня, — говорит Дауд хмуро. — Назвал старым другом.
— Ты помнишь что-то еще? — Билли проходит на кухню и бесцеремонно распахивает холодильник, достает с нижней полки яблоко — последнее, но Дауду, в общем-то, все равно. Еще купит.
— Имя. Женское. Далила.
— Хм, — тянет Билли задумчиво и на полминуты замолкает, сосредоточившись на мытье яблока. Дауд не торопит ее. — Я могу поискать. Полистать там телефонный справочник или фейсбук...
— Билли.
— Что? Ты представляешь, сколько вообще в мире Далил?
— Нам нужна одна.
— Так мне схватить первую попавшуюся?
— Билли.
— Ох, — она вздыхает, как человек, чью шутку не оценили. — Хорошо, старик, хорошо. Поищу я особенную Далилу.
Яблоко выскальзывает из ее ладоней и со стуком падает на пол, катится дальше, к столу — ровно три оборота, прежде чем Билли подхватывает его снова.
На секунду Дауду кажется, будто это что-то значит.

@темы: песни китов, текстота, in the marrow of my bones

---

тот печальный момент, когда заебался и не стал искать арт для иллюстрации; вот вам, в общем, охуительно корводаудская песня

@темы: песни китов, любить!

---

все еще не понимаю, почему мне так не нравится Death of the Outsider. ай мин, мне интересно побольше узнать про Бездну, культы, еретиков и все прочее, я нежно люблю Дауда (и мне нравилась Меган, пока не выяснилось, что это Билли), но почему-то все, что я чувствую каждый раз, когда смотрю новое видео по теме - это сраную НЕНАВИЗДЬ и НЕПРИЯТИЕ.
мб я боюсь, что Аркейн опять проебутся. мб я уверен, что Аркейн опять проебутся. донт ноу.

@темы: песни китов

---

никто не ждал ебеня (я сам в том числе). никто не хотел ебеня. но вот вам немного взрослого мажора Ид!


Он предпочитает быстрые и дорогие машины, какие редко увидишь в городе, в обычном потоке — "Феррари", "Ламборджини"; разбить их не страшно, потому что он не разобьет. Он едет с запада на восток, с севера на юг, а потом обратно — везде есть работа, везде есть люди, готовые ему заплатить, и проблемы, умоляющие о решении;
он изгоняет духов и убивает чудовищ, а это прибыльное дело.

Он черноволос и худощав, никогда не снимает шляпу и темные очки, и еще никогда не улыбается; что-то в нем заставляет насторожиться, и люди неизменно настораживаются. Его каблуки цокают при ходьбе так, что никто не сомневается: он может подойти бесшумно и незамеченным, только не хочет. Его костюм всегда сидит идеально, сколько бы сотен километров он ни проехал, сколько бы чудовищ ни убил. Он похож на человека так же сильно, как не похож — словно искусная подделка.
Он знает об этом. Его это устраивает.

Он ест ровно три раза в день — и в дорогих ресторанах, и в придорожных кафе; водит тонкими пальцами (ногти у него короткие и крепкие, с неидеальным, но очень хорошим маникюром) по страницам меню, берет самое дорогое и поедает с неизменным изяществом — почти змеиным, но змеи не так аккуратны. Он всегда благодарит за угощение и расплачивается без сдачи; родись на сотню лет раньше — целовал бы девушкам руки
(они бы не рисковали отказываться или требовать большего).

В Висконсине он изгоняет дух самоубийцы — выкапывает ее кости и крошит в муку, сжигает остатки, без удовольствия вслушиваясь в полный боли крик;
в Луизиане преследует по болотам зверя, похожего на аллигатора — две головы, пятьсот шестьдесят четыре острых зуба (их он забирает на память), шесть когтистых лап;
в Канзасе находит банду, изнасиловавшую и убившую дочь его нанимателя.

Их больше никто не найдет. Он съел даже кости — проглотил целиком, потому что его зубами можно только рвать; кости, мясо, кожу, внутренности, глаза, волосы и ногти, он съел их заживо и по очереди, и одежду съел тоже — почти всю, потому что есть вещи, которые даже ему встанут поперек горла. Он будет сыт еще три месяца, но это не значит, что можно прекращать охоту.
Его костюм чист, и на рубашке нет пятен — он проводит по ткани ладонью и обнюхивает ее; он заново завязывает галстук, поднимает с пола очки и шляпу. Это было хорошо, думает он, а затем — время ужина.
Он покупает бургер в ближайшем кафе и с аппетитом съедает, а потом кивает девушке у кассы
(очки чуть съезжают, открывая затянутые белой пленкой глаза, и девушка прижимает ладонь к губам, чтобы не охнуть; он слышит и это тоже).

Он изгоняет духов и убивает чудовищ, и ездит по стране с запада на восток и с севера на юг;
у него незрячие глаза, но чуткие пальцы и нос;
он жаден до еды и в детстве съедал тарелки, а не облизывал их;
он притворяется человеком, потому что его так научили.
Пожалуй, ему это нравится.

фикбукло: [x]

@темы: текстота, ебеня

---

вчера узнал, что по второй арке моего любимого Ao no Exorcist сняли аниме; так возрадовался, что посмотрел все за ночь (не шибко-то достижение, впрочем - всего-то четыре часа. или шесть, не засекал). кратко:
— охуенно! в цветной версии я не путал новых персонажей, по крайней мере
— заново полыхнул по бонрину
— заново полыхнул по Широ
— возгорел по персонажам, чьи имена даже не запомнил (котаны из Мё Дха, главы внутренних семейств)
— какое-то не слишком объективное у меня "кратко", да?

основная проблема - это не самый популярный фандом, ру-сегмент (читай, фикбук) - ебаный пиздец, англосегмент надо прочесывать очень тщательно, чтобы найти годноту. и шипперю я здесь странные штуки, и нравятся непопулярные персонажи (как пример - я дрочу на Анхель/Лайтнинг), и вапще; ладно, все как всегда.

@темы: внезапно аниме, кратко, экзорцист экзорцировал-экзорцировал

---

@темы: фб

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

два или три дня назад мы с барсо посмотрели Hellsing Ultimate. кратко:
- боевка охуенная;
- папа Саша охуенный;
- нех-Алукард охуенный, особенно с собакой вместо руки;
- Бернадотте ну вылитый Маккри;
- майор трепло;
- зашипперили папу Сашу и Алукарда, страдаем от отсутствия контента;
- финальный бой папы Саши и Алукарда - самое интимное и горячее, что я когда-либо видел.

@темы: внезапно аниме, кратко, птицей Гермеса меня называют

---

@темы: фб

---

вот поэтому я не качаю программы сам: хотел заиметь вегас @ нахватал вирусни (кажется)

@темы: пуля - дура, а все штыки забрали в атаку

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

нихуя не понятно, простоплеер опять сломался, хэдканоны, довакины, которых мы заслужили



— Я все-таки забрал тебя на Солтсхейм, — Савор смеется и тут же, охнув, прижимает ладонь к ребрам. — Шармат, больно!
Радхи молчит, помешивая похлебку в котелке, и смотрит; в его темных глазах отражается костер, и они блестят двумя хищными оранжевыми огоньками, как у сытого саблезуба или вампира. Пепел лежит на его плечах и капюшоне, как снег; Савор тянется к нему через костер, но затем, опомнившись, выпрямляется.
Ребра не надо беспокоить еще пару часов, пока зелье не подействуют окончательно.
Савор выдыхает короткое, почти беззвучное "фус"; Радхи, фыркнув, прикрывает лицо свободной ладонью. Пепел кружит вокруг них, как снег.
Почти так же, как раньше. Почти никакой разницы.
— Ну и зачем ты это сделал? — Радхи поспешно прикрывает котелок крышкой и хмурится, но больше по привычке; Савор пожимает плечами.
Захотелось, мог бы сказать он, но не хочет.

Едят они в почти полном молчании. Савор прислушивается, нет ли рядом порождений пепла, или бандитов, или драконов; Радхи тоже еле заметно шевелит ушами, и Савор, не выдержав, легонько прикусывает чужую мочку — не больно, просто так. Радхи, конечно, фыркает и пихает его плечом, но этого можно было ожидать.
Все нормально. Все в порядке.
Ничего нового.

— Я посторожу первым, — говорит Радхи наконец и отставляет миску в сторону, на пепел; помоют завтра. — А ты ложись.
Савор только качает головой и устраивает свою миску поверх чужой, кладет поперек ложку — чтобы не выпала.
— Я расставил руны, когда ставил палатку. Ляжем вместе.

Костер они не тушат — он отгоняет зверей и, как им сказали местные, порождений пепла; устраиваются в одном спальнике, неловко пихаясь локтями и коленками, но наконец замирают.
Здесь почти нет звезд, сонно думает Савор и смотрит в мерцающие глаза Радхи. Это из-за пепла.
Впрочем, им обоим нет дела до звезд.

@темы: любить!, самый довакинистый довакин, текстота

---

from BSAA with love: ой, кроссовер ре7 и второго аутласта!
Ирбис: Итан в той деревушке?)
from BSAA with love: не)
from BSAA with love: постканон и уруру)


Вэл: Уруру~
Итан: Нннноуп!
Лукас: Уруру!
Вэл: ... .... ннноуп.


Ирбис: (я недоволен тем, что Вэл все-таки женщина))
from BSAA with love: а может, он не)
from BSAA with love: в смысле, разрабов же спрашивали про е_е пол, а они в ответ, мол, Вэл из Вэл!
Ирбис: Val is... well.

@темы: резидент ивел, синие труселя Аутсайдера, неконкретная игрота без своего тега

---

Время для ежегодной картинки!

@темы: повседневное

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

---

принесли инфу про длц. оу велл.
DEATH OF THE OUTSIDER PREVIEW DETAILS

если честно, я даже не знаю, как реагировать - там есть штуки, которые мне нравятся, и штуки, которые ИДИТЕ НАХУЙ, АРКЕЙН. ну вот, например:

>The game is set 2 months after Dishonored 2, and Billie Lurk has found her footing and has purpose again.

при этом рука у нее механическая. или каноничным теперь считается вариант с безумным Стилтоном (нахуй, просто нахуй), или она ее себе оттяпала.
или вот еще:

>Daud and Billie conclude that a lot of the havoc in the world comes about because of the power the Outsider offers people, so they decide to take him out to make up for the bad things they’ve done in the past.

??? серьезно, блять.

______________

при этом есть очень клевые штуки - крысиный талисман, например, или подтверждение моих хэдканонов про Бездну (Billie’s powers are all linked to the Void, rather than the Outsider, so even if the Outsider were to disappear, she would conceivably retain her powers), но в целом оно все равно как-то... странно.

@темы: песни китов

---

Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра