... Serkonos, vast and endless. The universe, contained.
нихуя не понятно, простоплеер опять сломался, хэдканоны, довакины, которых мы заслужили
— Я все-таки забрал тебя на Солтсхейм, — Савор смеется и тут же, охнув, прижимает ладонь к ребрам. — Шармат, больно!
Радхи молчит, помешивая похлебку в котелке, и смотрит; в его темных глазах отражается костер, и они блестят двумя хищными оранжевыми огоньками, как у сытого саблезуба или вампира. Пепел лежит на его плечах и капюшоне, как снег; Савор тянется к нему через костер, но затем, опомнившись, выпрямляется.
Ребра не надо беспокоить еще пару часов, пока зелье не подействуют окончательно.
Савор выдыхает короткое, почти беззвучное "фус"; Радхи, фыркнув, прикрывает лицо свободной ладонью. Пепел кружит вокруг них, как снег.
Почти так же, как раньше. Почти никакой разницы.
— Ну и зачем ты это сделал? — Радхи поспешно прикрывает котелок крышкой и хмурится, но больше по привычке; Савор пожимает плечами.
Захотелось, мог бы сказать он, но не хочет.
Едят они в почти полном молчании. Савор прислушивается, нет ли рядом порождений пепла, или бандитов, или драконов; Радхи тоже еле заметно шевелит ушами, и Савор, не выдержав, легонько прикусывает чужую мочку — не больно, просто так. Радхи, конечно, фыркает и пихает его плечом, но этого можно было ожидать.
Все нормально. Все в порядке.
Ничего нового.
— Я посторожу первым, — говорит Радхи наконец и отставляет миску в сторону, на пепел; помоют завтра. — А ты ложись.
Савор только качает головой и устраивает свою миску поверх чужой, кладет поперек ложку — чтобы не выпала.
— Я расставил руны, когда ставил палатку. Ляжем вместе.
Костер они не тушат — он отгоняет зверей и, как им сказали местные, порождений пепла; устраиваются в одном спальнике, неловко пихаясь локтями и коленками, но наконец замирают.
Здесь почти нет звезд, сонно думает Савор и смотрит в мерцающие глаза Радхи. Это из-за пепла.
Впрочем, им обоим нет дела до звезд.
— Я все-таки забрал тебя на Солтсхейм, — Савор смеется и тут же, охнув, прижимает ладонь к ребрам. — Шармат, больно!
Радхи молчит, помешивая похлебку в котелке, и смотрит; в его темных глазах отражается костер, и они блестят двумя хищными оранжевыми огоньками, как у сытого саблезуба или вампира. Пепел лежит на его плечах и капюшоне, как снег; Савор тянется к нему через костер, но затем, опомнившись, выпрямляется.
Ребра не надо беспокоить еще пару часов, пока зелье не подействуют окончательно.
Савор выдыхает короткое, почти беззвучное "фус"; Радхи, фыркнув, прикрывает лицо свободной ладонью. Пепел кружит вокруг них, как снег.
Почти так же, как раньше. Почти никакой разницы.
— Ну и зачем ты это сделал? — Радхи поспешно прикрывает котелок крышкой и хмурится, но больше по привычке; Савор пожимает плечами.
Захотелось, мог бы сказать он, но не хочет.
Едят они в почти полном молчании. Савор прислушивается, нет ли рядом порождений пепла, или бандитов, или драконов; Радхи тоже еле заметно шевелит ушами, и Савор, не выдержав, легонько прикусывает чужую мочку — не больно, просто так. Радхи, конечно, фыркает и пихает его плечом, но этого можно было ожидать.
Все нормально. Все в порядке.
Ничего нового.
— Я посторожу первым, — говорит Радхи наконец и отставляет миску в сторону, на пепел; помоют завтра. — А ты ложись.
Савор только качает головой и устраивает свою миску поверх чужой, кладет поперек ложку — чтобы не выпала.
— Я расставил руны, когда ставил палатку. Ляжем вместе.
Костер они не тушат — он отгоняет зверей и, как им сказали местные, порождений пепла; устраиваются в одном спальнике, неловко пихаясь локтями и коленками, но наконец замирают.
Здесь почти нет звезд, сонно думает Савор и смотрит в мерцающие глаза Радхи. Это из-за пепла.
Впрочем, им обоим нет дела до звезд.